Смерть миньонетки забрала с собой не только злую химеру, но и добрую хвею — вот только хвея, которой владела возлюбленная возлюбленного, не знала, что предмет любви умер. Кокена видела мертвую миньонетку, но не сообразила, что это — хозяйка хвеи, а хвея приняла ее невинную веру за свою собственную. Сущность хвеи была любовь, а не разум. Даже ее ясное суждение о достойности — обманчиво. Она любила мужчину, который, в своей основе, любил самого себя, и отвергала того, кто воистину себя ненавидел.
Если бы даже хвея принадлежала Атону, она бы все равно умерла.
Но он не был осужден. Хвея умерла, ибо он знал судьбу миньонетки и знал о ее связи с хвеей, хотя и не сознавал этого. Когда хвея вернулась к нему и его знанию, ей пришлось умереть.
Атон мог бы взять вторую хвею и подарить ее Кокене. Эта бы не умерла.
Он уже видел дом. В окне горел неяркий свет.
Его продолжали мучить сомнения. Почему Кокена послала его раньше времени? Почему отказывалась прикоснуться к нему? После того, как она посвятила три года жизни заботам об умирающем отце и слишком живучем сыне, перед самым концом своих мучений… — почему она плакала?
«Подумай о дате...»
Да, дата была преждевременной. Но почему? Бедокур наверняка что-то имел в виду.
Атон подошел к дому и без промедления отворил дверь. Какой-то незнакомый человек обернулся ему навстречу — рослый мужчина лет пятидесяти, в расцвете сил, с серьезной внешностью и натруженными руками. В его поведении угадывалась сила — ненавязчивая, но непоколебимая. Это его дядя — Вениамин Пятый, которого он почти забыл.
— Где ты был, Атон? — строго спросил Вениамин.
Его голос был невероятно похож на голос Аврелия. Позади него на диване лежала женская фигура.
— Кокена! — воскликнул Атон, в неуважительной спешке минуя Вениамина. Кокена не шевелилась. Ее светлые волосы безвольно падали с края дивана, почти касаясь пола. — Кокена… я подарю тебе другую хвею…
— Слишком поздно, молодой человек, — сказал Вениамин.
Атон не обращал на него внимания.
— Кокена, Кокена — я выиграл сражение! Злодей побежден. — Ее веки дрогнули, но она не произнесла ни слова. — Кокена! — Атон положил ей на руку ладонь.
Рука была холодна.
«Подумай о дате... Это был год и месяц озноба. Озноб!
Она умирала, пройдя точку возврата».
— Ты думал, племянник, что ее любовь слабее, — пробормотал Вениамин, — потому что она протекает ровно?
Атон наконец понял. Озноб поразил Хвею в первом месяце § 305 и, соответственно, ожидался вновь во втором месяце § 403. Кокена это прекрасно знала, как знал всякий обитатель Хвеи, и могла покинуть планету — не будь у нее на руках в сущности инвалида. Вне планеты не было места, где она могла бы спрятать Атона, — не удалось бы избежать тщательной проверки служащих карантина, которой все еще подвергали каждый корабль, покидавший обреченную планету. Кокена осталась, рискуя заболеть ознобом, — и проиграла! Вместо того чтобы покинуть Хвею к новому началу болезни. Кокена осталась ухаживать за ним и вынуждена была разбудить его, так как один бы он не проснулся — беспомощный, с помраченным сознанием, а то бы и просто умер от наркотиков без присмотра.
Нет, ее любовь не была слабее.
Кокена хотела, чтобы он выиграл свободу, пока она жива и поддерживает его.
Озноб. Атон опознал бы озноб сразу, коснувшись ее, ибо во время их разговора болезнь зашла уже слишком далеко. Кокене наверняка стоило больших усилий не терять сознание и настраивать его на поединок, смысл которого она сама не вполне понимала. И вот поединок завершен, ее роль сыграна — и она прекратила борьбу.
Если, конечно, не сделала этого раньше, когда увидела, что хвея умерла.
Атон нескончаемо долго стоял перед Кокеной на коленях и, взяв в ладонь ее руку, смотрел в спокойное лицо. Знала ли она, что в третий раз он ее не предал? Слезы навернулись ему на глаза, когда холод перетек из ее руки в его руку, в его дух.
«Моя любовь к тебе, — думал он, — моя любовь к тебе не слабее. Все, что раньше ты делила с миньонеткой, принадлежит теперь тебе одной. Моя вторая любовь сильнее первой».
Она лежала без движений.
Атон, сраженный, опустил голову.
— Цена свободы слишком велика, — пробормотал он.
Раздался настойчивый стук в дверь.
— Это Хтон, — сказал Атон Вениамину, не скрывая более свою полутелепатию.
Вошел Бедокур и сразу же направился к умирающей девушке.
— Кончена, — проговорил он.
Атон кивнул. Последняя загадка Бедокура была разгадана. Наступил черед Атона принести себя в жертву.
— Я буду молиться вашему богу, — сказал он Бедокуру, — если только она выживет.
Бедокур одобрительно кивнул:
— Мы должны отправиться немедленно.
Атон встал, подсунул руки под окоченевшее тело Кокены и поднял ее. Он понес ее к двери. Вениамин не двинулся с места.
— Кажется, ты продал свою душу, — сказал он.
Атон шагнул в ночь. Над головой светили яркие звезды — звезды, которых он больше не увидит.
— «Умерьте свет свой золотой!» — тихо процитировал он. — «Моя возлюбленная спит!..»
§ 400
16
В пещерах было тихо, ни малейшего ветерка. Даже течение воды прекратилось. Она замерла неподвижно в заводях, слишком мелких для купанья. Скальные образования приняли необычный оттенок — неестественно серый, а гротескная форма расходящихся туннелей вызывала отвращение.
Дурные предчувствия росли, пропитанные предчувствием тупика. Некогда могучая река постепенно иссякла, а увлекательное путешествие выдохлось. Отряд вновь голодал. Скоро в ход пойдет жребий, если кто-то сам не станет добровольцем, рухнув без сил. Последняя отметка Бедокура находилась в двух переходах отсюда. Если в конце этого перехода не найдется новой, придется вернуться по тропе назад.
Четырнадцать женщин и шесть мужчин пережили тридцать отрезков Тяжелого Похода… Пока. Несчастные случаи и переутомление все еще брали свою дань, и химера продолжала преследовать отряд, хотя ей очень редко представлялся шанс для нападения. Они были дальше от поверхности, чем когда бы то ни было — и между ними и выходом пребывала в ожидании Немезида, сведшая с ума Бедокура.
Переход подошел к концу. Все остановились на привал, сгрудившись вместе, чтобы защититься от зловещих скоплений неведомых сил. Эти пещеры исполнены угроз.
— Сколько же еще? — пронзительно спросила одна женщина, обращаясь к мрачным туннелям. Атон согласился: «Какие еще тяготы нужно вынести, чтобы Хтон нас выпустил?»
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});